О Петре Великом споры не умолкают. Для одних он живое воплощение русского Бога, принесшего отечеству только благо. Для других – антихрист во плоти, разрушивший устои русской жизни на сотни лет. Вся беда в том, что позади за ним маячит Чикатило на троне - Грозный, а впереди красный Гитлер – Сталин. Эти две личности и мешают нам увидеть Петра I таким, каков он есть.

Если сравнивать его правление с правлением других европейских государей того времени, то мы легко убедимся, что по степени жестокости и сумасбродства Петр отнюдь не был лидером. Немотивированные расправы, вспышки ярости, сажание на кол политических противников или избиение придворных палкой широко практиковались и в “просвещенной” Европе. Не было бы этого свинства, не случилась бы Французская революция. Кроме того, европейские государи правили совсем другими людьми. К моменту воцарения Петра Россия была не европейским государством, а жестокой восточной сатрапией, где никто не обладал никакими правами. Все, от боярина до холопа, считались - и были — холопами царя. Петр с этим покончил единым махом и сразу стал великим. Дело в том, что с его воцарением в стране появились законы и равноправие перед лицом закона хотя бы некоторых сословий: купечества, дворянства. Что толку в законах, которые нарушаются, и в правах, которые попираются? Вопрос довольно сложный, но полное отсутствие законов и прав еще ужаснее.

Вторым великим достижением Петра стало появление очень тонкого слоя, правильнее сказать, просвещенной прослойки общества, именуемой образованным дворянством. Вход в нее был открыт для всех, кроме крепостных крестьян. Об освобождении крестьян от крепостного рабства не помышляла в те времена даже просвещенная Европа, включая Францию. Так что вряд ли можно ставить царю в вину, что и он не вынашивал таких планов.

Зато во всем остальном Петр решительнейшим образом рванул к Европе. Обрушил идеологическую таможню, и Россия получила доступ к науке. Царь покончил с ксенофобией и создал для иностранцев в России режим наибольшего благоприятствования. Петра справедливо упрекают, что иностранцев он ценил больше, чем соотечественников, но зато по отношению к иностранцам россияне поняли, как должно относиться и к ним самим. Позднее Ломоносов, борясь с засильем немецкой профессуры, добился для себя и для русских ученых тех же прав, какие были у иностранцев. До реформ Петра таких прав не было ни у кого.

Петр I был империалистом и завоевателем, и в этом он ничем не отличался от других европейских государей. Но в понятие “империалист” входило еще и то, чего не было до этого у других русских царей, — равноправие всех народов империи.

Темнокожий Ганнибал, предок Пушкина, стал символом поверженной ксенофобии. При дворе Петра слово “русский” означало одно — россиянин.

Петр понимал ценность просвещения, но не понимал, что просвещение немыслимо без свободы слова. В этой сфере Россия безнадежно отставала от Европы. При Петре дистанция не была преодолена, но она существенно уменьшилась. Реформы Петра оказались обратимыми вспять именно из-за отсутствия свободы слова. Но не будем упрекать в этом первого русского императора. Ведь Декларация прав человека и гражданина еще никем не была написана. Петр был впереди всех россиян, но он не опережал самых передовых мыслителей Европы, а был почти вровень с ними.

Петр любил и ценил Европу, видел, насколько Россия от нее отстает, но он не понимал, что своими успехами Европа обязана более широкому спектру прав и свобод для своих подданных.

Самая великая ошибка и одновременно прозрение Петра Великого — уверенность в том, что граждан можно осчастливить насильно. Впрочем, кое-что все-таки получилось. Насильно введены в России картошка, кофе, водка, табак. Насильно введена система европейского обучения в школах и высших учебных заведениях. Насильно сбриты бороды, сброшены кафтаны, надеты парики и камзолы. Насильно церковь подчинена государству. Насильно создана сеть европейского здравоохранения. Насильно создано относительно свободное купеческое сословие и относительно свободное образованное дворяне) во. Насильно создана металлургическая промышленность и освоено кораблестроение. Насильно построен красивейший город Европы Санкт-Петербург. Были ли какие-то другие способы и средства, кроме принуждения? Были. И Петр их максимально использовал. Он создал в своей новой столице атмосферу бесконечного праздника – ассамблеи.

Водка, табак, камзолы, парики, декольте, фейерверки, танцы до упаду — все это заполняло ночь. Преобразилась и дневная жизнь. Обучение паукам и ремеслам и постоянное строительство, создание нового стало при Петре нормой. На глазах у изумленных строителей из болота вырастал красивейший европейский город. По замыслу Негра такая участь была уготована всей России. Не получилось. Если бы Петр был царем Голландии или какого-нибудь Новгородского царств, он возвел бы свой городок в табакерке, где все подданные были бы винтиками и пружинками всеобщего счастья. Но необъятные просторы России, ставшие еще необъятнее при Петре, поглотили и сковали 80% его реформ. Флот сшил, Сенат превратился в скучную канцелярию типа советского Верховного совета, завоевание новых территорий ни на йоту не улучшило жизнь граждан. Наука и промышленность, не имея стимула к развитию, топтались па месте. Через двести лет после реформ Петра Россия по-прежнему безнадежно отставала от Европы, особенно в области прав и свобод. Все закончилось катастрофой 1917 года и новой попыткой насильственного введения всеобщею счастья. При Петре I это была вполне простительная и неизбежная ошибка. При Ленине и Сталине это было уже всеобщее преступление.

Сегодня Россия снова переживает почти всеобщее заблуждение, что можно войти в семью народов Европы с кляпом во рту, с шорами на глазах, с восковыми пробками в ушах, с наручниками на руках и с кандалами на ногах. Но времена Петра 1 давно миновали. Сегодня насильно можно строить только тюрьму народов. Россия обречена быть свободной, иначе ее просто не будет.