ЛАРЕЦ КОЩЕЯ
(О книге: «В. Я. П р о п п. Исторические корни волшебной сказки. Л. Издательство Ленинградского универ-ситета. 1986)

Сказка — самая таинственная область ли¬тературы, Ни на каком ковре-самоле¬те не угнаться за человече-ской фантазией. После лихих набегов разных философских школ тайна по-прежнему не разгадана.
XIX век подарил нам книгу А.Н. Афа¬насьева «Поэтические воззрения славян на природу». В XX веке, как представляет¬ся, самые значительные труды в этой обла¬сти — «Золотая ветвь» Фрэзера, «Морфоло¬гия сказ-ки» В.Я. Проппа и менее извест¬ная его книга «Исторические корни волшеб¬ной сказки» (ЛГУ, 1946), кото-рая давно ста¬ла библиографической редкостью. Тем бо¬лее ценно новое издание
В.Я. Пропп — признанный основополож¬ник структурального метода в ис следовании фольклора. Но, увы, нынешнее признание ученого носит чисто парадный, академиче¬ский характер. Его школа до сих пор на¬ходится на задворках официальной фольк¬лористики, а если мы полистаем нынешние учебники по фолькло-ру для вузов, то найдем там лишь слабые следы его книг.
В учебниках говорится, что сказка «по¬могала», «отражала», «высмеивала». Иногда, ссылаясь на М. Горько-го, со вздохом признают, что кое-что еще и «предвидела», ко¬вер-самолет например. В ней отражена меч¬та простого народа о прекрасной жизни. Еще учебники уныло классифицируют: сказ¬ки о животных, сатириче-ские, бытовые, вол¬шебные. После всей этой премудрости их и читать не хочется.
После книги Проппа сказку читаешь и пе¬речитываешь, а главное — ясно ощущаешь действие ее волшеб-ства. Завораживая сознание в детстве, во взрослом возрасте сказка возвращается к нам в новых обличиях. Читая Проппа, ясно видишь, как сказочные сюжеты ожили сегодня в жанре фантастики. Но вернемся к ис-токам.
Книга В. Я. Проппа вышла в 1946 году. когда фольклористика у нас и за рубежом переживала, похоже, двухсотлетний период самоуверенности: от середины XVIII века до середины XX ученым казалось, что есть некий универсальный ключ-разгадка ко всем тайнам сказки и мифа. Одни предлагали искать везде единый солярный (солнечный) миф и успешно находили солнечные сле¬ды и в золотом яйце курочки Рябы и в цар¬стве царя Салтана. Другие все сводили к аграрным обрядам плодородия, и здесь бы¬ла богатая пожива — в сказке, где кости прорастают яблоней с золотыми яблоками Историческая школа завороженно следила за общностью «бродячих сюжетов»: у гре¬ков Одиссей, у арабов — Синдбад-мореход, у нас — мореплава-тель Садко.
В.Я. Пропп был убежден, что корни сказ¬ки надо искать в обряде инициации (посвя¬щения).
В глухом лесу за частоколом с человече¬скими черепами таилась избушка-гробница. Усопшие, по древним поверьям, станови¬лись животными или птицами, поэтому из¬бушка — на курьих ножках. Баба Яга — обоб-щенный образ умерших предков. Она смотрит своими пустыми глазницами, но не может видеть живых. Поэтому так важен дух живого. «Русским духом пахнет»— зна¬чит, пришел живой человек.
Царство мертвых — тот свет — у всех народов посреди леса. «Земную жизнь прой¬дя до половины, я очу-тился в сумрачном лесу» (Данте). Бор, наполненный зверями,— это как бы другая сторона людского мира. Оборотни, деревья, звери, птицы, предметы встречаются на пути героя, ведут его к це¬ли или, наоборот, от-манивают; сопровожда¬ют его в тридевятое царство и помогают ему сбежать оттуда (Иван Царевич и Се¬рый волк). Сказочная декорация вполне сов¬падает с древним лесным обрядом захоро¬нения. Избушки на курьих ножках, на вы¬соких столбах и по сей день имеются в глухих таежных местах. Сейчас в них уже не кости предков, а их символические за¬мещения — черепа тотемного животного, чаще всего медведя.
Юноша, проходивший обряд посвящения, должен был провести трудную ночь посре¬ди лесной усыпальни-цы в царстве Яги. Там он ел жертвенную пищу, а главное — всю ночь не смыкал глаз, ибо уснувший счи-тал¬ся как бы умершим, негодным для испыта¬ния. Дальше следовало самое трудное — инициация. То, что в сказке выглядит как битва со змеем, в обряде инициации сопро¬вождалось тяжелейшими болевыми шоками: надрезы, выбивание передних зубов, из¬биение, полуудушение, испытание огнем и водой. Все это должен был пройти будущий воин, чтобы получить право на брак.
В.Я. Пропп привлекает громадный фак¬тический материал для подтверждения сво¬ей мысли. Действительно, у всех народов на примитивной стадии такие посвящения бытовали и бытуют еще.
Битва со змеем в более древних вариан¬тах заканчивалась заглатыванием героя. Мо¬тив о пребывании в чре-ве животного, змея, рыбы и благополучном возвращении оттуда широко известен: Иона во чреве кита, волк и семеро козлят... Позднее вместо утробы зверя герой попадает в пещеру, в темницу, в колодец и благопо-лучно выбирается отту¬да, преодолев козни врага.
Напомним: заглатывание чудовищем Ле¬виафаном — смерть. Выход из пасти — вос¬кресение. На иконах «Сошествие во ад» Христос высвобождает из открытой пасти ада всех доселе умерших: Адама и Еву, биб¬лейских пророков и патриархов.
После битвы со змеем посвящаемый счи¬тался заглоченным, погибшим. Его возвра¬щение из пасти, из лаби-ринта Минотавра, Кощеева царства символизировало победу над смертью, обретение власти над миром умерших. Герой возвращался, «смертию смерть поправ».
Руслан, оживленный живой водой, Одис¬сей, вышедший из пещеры Полифема, и его младший собрат Маль-чик с Пальчик, падчерица, поднявшаяся из колодца, солдат, благополучно вернувшийся из дупла, и сотни других сказочных и мифологических героев — все это соответствует версии Проппа.
После избушки на курьих ножках и бит¬вы со змеем герой оставался в лесном цар¬стве в «Большом доме» воинов посреди ле¬са. Сюжет о царевне и семи богатырях, по мнению Проппа, восходит к тайным муж¬ским поселениям, куда доступ женщинам был закрыт, но запрет этот носил чисто ритуальный характер. На са-мом деле у бо¬гатырей были «посвященные» невесты и жены. Они, как и богатыри, должны были пройти сквозь обряд мнимой смерти, обре¬сти доступ к магическим тайнам инициации (отсюда сюжет о мертвой царевне).
Идя по стопам А.Н. Веселовского, Пропп широко пользуется сравнительным методом, сопоставляя сюжеты русской сказки с древ¬неегипетским папирусом мертвых, с обря¬дами посвящения в Древнем Египте. Осо¬бенно богатую пищу для такого рода сопо¬ставлений дает сюжет о змее и змееборчестве. Змей есть в мифо-логических сводах у всех народов. У египтян это Апоп, в Биб¬лии — искуситель, в Китае — крылатый дра¬кон, в былинах — змей.
Но кто же такой сам змей? Или хотя бы как он выглядел? На основе сказки можно назвать лишь одно свой-ство: у него много голов — от трех до двенадцати. Все другие черты упоминаются лишь иногда. В афа¬насьевском сборнике всего один раз гово¬рится, что у змея есть огненные крылья. И это все? Как ни стран-но, да. И былины и сказки почему-то молчат о внешности змея. Интересно, что и библейский соблазнитель Адама не имеет облика.
Сказочный змей изрыгает огонь, похища¬ет детей, невест. Он властитель подземного, водяного, а иногда и небесного царства. Хрустальный замок его находится на вер¬шине горы. Иногда его имя Вихрь или Ко¬щей Бессмертный. Смерть спрятана в хру¬стальном ларце на вершине древа. Как хо¬телось бы все это разгадать и понять, но пока что тайна остается неразгаданной.
Еще меньше знаем мы о тридевятом цар¬стве. Оно то под землей, то на небе, то на вершине стеклянной го-ры. Здесь белока¬менные палаты, хрустальные дворцы, золо¬тые и серебряные сады. Иногда целых три цар-ства открываются перед взором: медное, серебряное и золотое. Пропп отмечает не¬сомненную связь со звездным небом и солн¬цем, но воздерживается от дальнейших вы¬водов. Почему? Обычное сопоставление сказки с обрядом и ритуалом уже ничего не дает. Возникает естественный вопрос: ес¬ли сказка объясняется ритуалом, то чем продиктован сам ритуал? В 1946 году иссле¬дователь давал стереотипный ответ в духе времени, ссылаясь на таинственные социаль¬ные условия. И все-таки остается неясно, из каких социальных условий следует, что гора должна быть именно хрустальной, а змей огненным.
Сегодня, спустя сорок лет, мы знаем го¬раздо больше о древних культурах, об аст¬рономических представле-ниях наших пред¬ков. Многие черты тридевятого царства есть, по сути, древняя космология. Она оказалась отнюдь не такой примитивной, как думали раньше. У древних были представления о гигантских космиче-ских расстояниях, кото¬рые надо преодолеть, чтобы оказаться в три¬девятом царстве, есть вполне определен-ное описание необычных, как сказали бы сегод¬ня — релятивистских, скоростей, необходи¬мых для преодо-ления таких расстояний. Признаем наконец открыто и честно: мно¬гое остается неясным. Нельзя абсолютно все относить за счет безудержной фантазии древних. Пусть сапоги-скороходы, шапка-невидимка и ковер-самолет выдуманы, но за¬метьте, что и в древнегреческой мифологии у Персея — сандалии с крыльями, волшеб¬ный рог Оберона, шлем-невидимка...
Древний Китай, Древняя Индия, Древний Египет, Древняя Греция и русская сказка в конечном итоге дают один и тот же сюжет, очень четко очерченный в книге Проппа.
Речь идет о том, что пространство и вре¬мя нашего мира как бы незримо пересека¬ются пространством и временем мира кос¬мического, тридевятого царства. Чтобы проникнуть в него, нужно в мгновение ока пре-одолеть великие расстояния. Проникновение в этот мир связано с тяжелыми испы¬таниями: проход сквозь огонь, воду и мед¬ные трубы. Темное пространство колодца, пещеры, дупла или даже чрево змея вне¬запно раздвигается, и человек оказывает¬ся в другом мире. Пограничное состояние перехода равносильно смерти: герой умира¬ет, чтобы вновь родиться. При этом все его тело как бы воссоздается заново. Пропп да¬ет под-робное описание этого обряда во многих главах. Все нутро умершего переби¬рается и заменяется другим. В рассечен¬ную грудь вставляют магический кристалл, заменяют глаза, уши, рассекают язык или вставляют вместо него змеиное жало. Вспом¬ним пушкинского «Пророка»:

«И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный, и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул».

Иванушка-дурачок должен стать косми¬ческий Иваном Царевичем, лягушка пре¬вратиться в царевну, тку-щую из лучей звезд¬ное покрывало. Через темное узкое прост¬ранство к свету идут многие герои литера¬туры: Данте в «Божественной комедии», Иван Ильич Льва Толстого. Хрустальный за¬мок и хрустальный летаю-щий остров есть у Джонатана Свифта. В фильме Андрея Тарковского «Сталкер» герои проходят все сказоч-ные испытания, чтобы оказаться в магической «избушке на курьих ножках» — в комнате, где могут испол-ниться все же¬лания.
Ясно, что и в сказке, и в мифе, и в лите¬ратуре мы имеем дело с неким всеобщим кодом мировой культуры. Существование этого метакода само по себе таинственно и загадочно. Его исследование сулит немало от-крытий.
Книга В.Я. Проппа — волшебная дверь в царство сказки, а сама сказка, как хру¬стальный ларец Кощея, таит в себе много неожиданного и неизведанного.

"НОВЫЙ МИР", № 12, 1987