№ 5(57). Май. 2006

 

 

 

НОВЫЙ ВАВИЛОН

 

(Фрагмент)

 

Для Вилли Мельникова текст – это не только буквы или слова в языке, но и ландшафты, читая которые можно узнавать о прошлом и предсказывать будущее. Самое  интересное, что делает он это не на кофейной гуще, а путем соединения науки и  искусства. Ведь Вилли еще и врач, молекулярный биолог, фотохудожник, график,  математик, гид-сталкер по потаенной Москве.

Во второй раз я пожаловала к Мельникову, вооружившись диктофоном. Как волшебник из Толкиена, он встретил меня в халате, украшенном диковинными письменами.

 

 – Я сейчас одет в стихотворение, написанное мною на четырех языках. Каждый катрен – на своем языке. Начал я писать на баскском, а закончил французским, португальским и кохау ронго-ронго – это язык, на котором говорят на острове Пасхи. Дело в том, что в процессе написания поэтического текста меняется настрой, и я автоматически перехожу на другой язык, характер которого соответствует моему внутреннему состоянию. Я не могу писать стихотворение на одном языке, как не мог бы петь песню на одной ноте.  Просто я так мыслю.

 

– Когда человек мыслит на 5-6 языках, его именуют полиглотом, а как называют людей, знающих более сотни языков?

 

– Мне вообще не нравится слово «полиглот», оно ассоциируется у меня с обжорством. Я называю себя коллекционером. Для меня каждый язык – это живое существо. Мой старший брат по разуму и одновременно стройматериал, из которого я создаю свой авторский арткосмос. Я не глотаю языки, с ножом и вилкой набрасываясь на грамматику или жадно зазубривая лексику. Более того, я вообще не зубрю. Язык не надо долбить, он обижается. Его надо чувствовать.

 

– Но как можно почувствовать абсолютно чужой тебе язык, в котором ты пока ни одного слова не знаешь, и при этом не зубрить?

 

– Анна Ахматова, описывая свое состояние перед написанием стихов, называла его «предпесенной тревогой». Нечто подобное возникает и у меня, когда я берусь за новый язык.  Такое вот предчувствие языка. Когда я  беру в руки книгу на незнакомом мне наречии, я сразу начинаю читать. Я еще  не знаю ни одного слова, ни одного  символа, но визуально я этот язык уже постигаю. И по мере того, как читаю, в голове начинает звучать мелодия, я чувствую дыхание языка. Это значит, что мозг уже готов к активному изучению. Уже потом на живых разговорных примерах я постигаю основы грамматики. В английской психологической литературе есть термин channeling – подканаливание. Имеется в виду канал подключения к тому, что академик Вернадский называл ноосферой. Это одна из оболочек Земли, образованная из интеллекта и опыта всех живших до нас поколений на планете. Думаю, такое подканаливание возникает и у меня, когда начинаю изучать язык.

 

– То есть у вас нет полиглотского ноу-хау, языки запоминаются сами собой?

 

– Не совсем так. Разумеется, они мне даются легче, чем другим. Но здесь есть и свои профессиональные секреты. Например, если вы изучаете одновременно несколько языков, они должны быть контрастными, не похожими друг на друга. Скажем, в одно и то же время я изучал фарерский, хопи, итальянский, японский и суахили. Подобно тому как в физике плюс и минус потенциалы образуют между собой электроток, так и разность ментальных семантических потенциалов образует направленное движение заряженных частиц – лингвиц. Это то, что в медицине называется синергизмом действия. Чтобы спасти организм от какого-либо недуга, вводят сразу несколько препаратов, абсолютно разных по действующему началу, по фармакодинамике и фармакокинетике, а вместе они спасают организм. Ну а критерий знания языка для меня – это умение писать на нем стихи, или, как я привык говорить, – дышать языком.

[…]

 

Екатерина Фадеева.

Фото Валерия Кузнецова