Андрей Врадий
Константин Кедров
Галина Мальцева
Дмитрий Шевионков
Поэзия Константин Кедров, Елена Кацюба, Людмила Ходынская, Андрей Цуканов, Руслан Элинин
Константин Кедров Компьютер любви СОЛНЦЕ – ЭТО ТЕЛО ЛУНЫ ТЕЛО – ЭТО ЛУНА ЛЮБВИ ПРИКОСНОВЕНИЕ – ЭТО ГРАНИЦА ПОЦЕЛУЯ ПОЦЕЛУЙ – ЭТО БЕЗГРАНИЧНОСТЬ ПРИКОСНОВЕНИЯ ЖЕНЩИНА – ЭТО НУТРО НЕБА МУЖЧИНА – ЭТО НЕБО НУТРА ЖЕНЩИНА – ЭТО ПРОСТРАНСТВО МУЖЧИНЫ ВРЕМЯ ЖЕНЩИНЫ – ЭТО ПРОСТРАНСТВО МУЖЧИНЫ ЛЮБОВЬ – ЭТО ДУНОВЕНИЕ БЕСКОНЕЧНОСТИ ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ – ЭТО МИГ ЛЮБВИ КОЖА – ЭТО РИСУНОК СОЗВЕЗДИЙ СОЗВЕЗДИЯ – ЭТО РИСУНОК КОЖИ ПРОСТИТУТКА – ЭТО НЕВЕСТА ВРЕМЕНИ ВРЕМЯ – ЭТО ПРОСТИТУТКА ПРОСТРАНСТВА ЛАДОНЬ – ЭТО ЛОДОЧКА ДЛЯ НЕВЕСТЫ НЕВЕСТА – ЭТО ЛОДОЧКА ДЛЯ ЛАДОНИ ЛЮБОВЬ – ЭТО НЕИЗБЕЖНОСТЬ ВЕЧНОСТИ ВЕЧНОСТЬ – ЭТО НЕИЗБЕЖНОСТЬ ЛЮБВИ КРАСОТА – ЭТО НЕНАВИСТЬ К СМЕРТИ НЕНАВИСТЬ К СМЕРТИ – ЭТО КРАСОТА СОЗВЕЗДИЕ ОРИОНА – ЭТО МЕЧ ЛЮБВИ ЛЮБОВЬ – ЭТО МЕЧ СОЗВЕЗДИЯ ОРИОНА КАЖДАЯ ЗВЕЗДА – ЭТО НАСЛАЖДЕНИЕ НАСЛАЖДЕНИЕ – ЭТО КАЖДАЯ ЗВЕЗДА ПРОСТРАНСТВО МЕЖДУ ЗВЕЗДАМИ – ЭТО ВРЕМЯ БЕЗ ЛЮБВИ ЛЮБОВЬ – ЭТО НАБИТОЕ ЗВЕЗДАМИ ВРЕМЯ ВРЕМЯ – ЭТО СПЛОШНАЯ ЗВЕЗДА ЛЮБВИ СТРАСТЬ К СЛИЯНИЮ – ЭТО ПЕРЕЛЕТ ПОЛЕТ – ЭТО ПРОДОЛЖЕННОЕ СЛИЯНИЕ ЛЮБОВЬ – ЭТО СКОРОСТЬ СВЕТА ОБРАТНО ПРОПОРЦИОНАЛЬНАЯ РАССТОЯНИЮ МЕЖДУ НАМИ РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ НАМИ ОБРАТНО ПРОПОРЦИОНАЛЬНОЕ СКОРОСТИ СВЕТА – ЭТО ЛЮБОВЬ
Иероглиф лазури Раздвигающий плоскость до горизонта втиснувший горизонт в плоскость неподвижных зрачков устремленных из себя и в себя пеленающий фараона и крокодила бережно хранящий сердца в сосудах восково-медовый настоянный на всех травах. Пусть твое сердце крылатое как скарабей улетит на восток на запад – останься с пустотой в груди с пламенной золотой печатью на устах из спелого воска. Мир переполнен мертвыми птицами они летят сквозь мел антрацит и песок прибитые к воздуху невидимыми гвоздями распластанные на плоскости они улетают в плоскость в плоскость в плоскость. О чем щебечут эти люди с головами ибисов и шакалов о чем они говорят? – В каталептическом танце бирюзовых глазниц лазурная золотая ты обнажена и я обнажен теплые крылья бабочек вылетающих веером из гробов золотых осыпающих тело бирюзовой пылью распахнутым веером мы выпали из гробов. Если и это непонятно, читай другой перевод: – Вейся прах в лазурной выси виси в сини синей прозревая розовой пылью взоры роз разверзая липни к теплым листам листая теплые паруса телесных папирусов на лазоревых крыльях прах улетает…
Бесконечная двое нас – это очень много это больше чем можно больше чем я могу никогда не приближусь к тебе ближе чем цветок приближается к солнцу никогда не назову тебя именем которым хочу назвать всюду где чувствуется несовершенство ты возникаешь как тоска по стройному миру где голубой укрылся папоротник и в пору рек века остановились мы были встречей ящериц на камне и вагоны, стиснутые в железном рукопожатье и деревья и станция и тишина и ты в тишине уходящей ночи и все что связывает с тобой и миллионы которые спят рабами ничего не понимая в такой любви
Проститутка Мне не нужна без тебя вселенная истина эта проста как опять я повернул свое время вспять чтобы не видеть тебя никогда без тебя без вселенной один на один любим-нелюбим-нелюбим-любим Я серый плотник я сколотил табуретку и вот сижу на ней посреди себя и нет никого здесь кроме меня и моей табуретки. Вот она шотландская бездна Христа и отроковицы Засветите день приостановите смерть Далее далее вплавь в пустыню Где нет тебя где нет меня О свобода горькая как мертвые губы Прощальная окостеневшая Ты не знаешь в какую сторону Сдвинется вдруг пустыня Но даже если не сдвинется ты не знаешь Не растрачивай себя на Китай Будет время когда не будет даже Китая В моей крови нет золота Но свобода одинокой любви это тоже где-то в крови Всемирная сотня кражи добра смело за мной в небесную проститутку врывайся Итак Шанхай Ханой Ханаан отдаленные местности где живут ханаанцы гордые как проститутки мои классовые друзья по борьбе со смертью
Невеста Невеста лохматая светом невесомые лестницы скачут она плавную дрожь удочеряет она петли дверные вяжет она пальчики человечит стругает свое отраженье на червивом батуте пляшет ширеет ширмой мерцает медом под бедром топора ночного рубит скорбную скрипку тонет в дыре деревянной голос сорванный с древа держит горлом вкушает либо белую плаху глотает Саркофаг щебечущий вихрем хор бедреющий саркофагом что ты дочь обнаженная или ты ничья или звеня сосками месит сирень турбобур непролазного света дивным ладаном захлебнется голодающий жернов – 8 перемалывающий храмы В холеный футляр двоебедрой секиры можно вкладывать только себя.
Знаки Я изредка припоминаю жизнь где не было мен и никогда не будет там четырехконечное пространство замкнуто в пространстве пятиконечном Никейский символ опадает пятиугольно Он никому не нужен как Ника Самофракийская оплодотворенная никейским семенем Так протягивают руки друг другу Самара и Вавилон – два города-побратима Валюта Самары – 2 рубля 64 копейки валюта Вавилона -–2 рубля 64 копейки + рабыня обозначаемая символом: рассеченный треугольник уголком вниз Для обозначения воды и жизни китайцы прибегали к волнистой линии она волнуется и волнует в сочетании с рабыней Итак: рассеченный треугольник уголком вниз на волнистой линии – это любовь или флотилия парусных джонок отплывающих куда-то Каска это каска танк это танк наслаждение это не наслаждение а нечто совершенно обратное затерянное в зените лазури Вопрошая я только попрошайничаю потому что любая молитва это лишь мимолетное веяние парфюмерной волны от Большой Медведицы Но я чувствую неодолимое влечение к небу которое есть еще более отдаленная область чем селезенка
Поцелуй В это время змея, сползающая с откоса в мазуте, оставляет кожу на шпалах, как шлейф Карениной. В это время в гостиную вваливается Распутин и оттуда вываливаются фрейлины. Все охвачено единым вселенским засосом, млечный осьминог вошел в осьминога. Двое образующих цифру 8 друг из друга сосут другого. Так взасос устремляется море к луне. Так взасос пьет священник из чаши церковной, так младенец причмокивает во сне, жертвой будущей обескровлен.
Крест В окруженье умеренно вянущих роз обмирает в рыданиях лето Гаснет радужный крест стрекозы где Христос пригвождается бликами света. Поднимается радужный крест из стрекоз, пригвождается к Господу взор – распинается радужно-светлый Христос на скрещении моря и гор. Крест из моря-горы! Крест из моря-небес! Солнце-лунный мерцающий крест – крест из ночи и дня сквозь тебя и меня двух друг в друга врастающих чресл.
Из поэмы “Допотопное Евангелие” Рабыня-рыбыня, куда плывешь? Кто тот, кто на западе нож вонзил? Куда ты бредешь? К ТОТУ Кто ТОТ? ЭТОТ Лил бель бил любанька говорил аньки-аньки кинь-кинь О Робушка в ушах шубурша шур-бур О Рубиня, куда спешишь? Спешу шурша на восток журчит в ушах шах – хаш каша ашай шам-шам истошно ИШТАР в ухо орет АШТАРОТ услыши уши-ишу ИЕШУ уа ау а-а-а-а у-у-у-у Стара Астарта истерла лоно оно ль стало лунь-нуль Ну пошла я што ли?! Иди телушка волоокая корова ковровая воровка коварная бисмелла камбала Кибелла каббала Кабала КУДА ТЫ ЛЕТИШЬ? Кто нож в жену вонзил? а ты кровь с лезвия лизни горько-холодно-сладко то-то от-то-то и оно Зырит зенки Озирис озарись без Озириса – сира сирота я сыр человечий ела оттого и бела Ах ты моя верблюдица двугорбая спереди и сзади две луны скрыла у, рыло лира…
ЕЛЕНА КАЦЮБА Валюта мечты (Вариация на тему рифмы “кровь – любовь”) Эстетика сближения будоражит кровь любовь – лунный удар в солнечное сплеТЕНИе расТЕНИй ТЕЛ ТОЛ любви взрывает АТОЛЛ покоя, не оставляя даже БИКИНИ на теле и в океане Нестерпимо пристрастна линза глаз любви а голос ее – единый лад оперы для двоих – не больше но не дольше чем от А-а-а! до О-о-о! А дальше ни-че-го кроме полета – вечной валюты мечты
Ночь Двое в четырех углАХ, ночь сквозная, чертополОХ на губАХ Она распаДАется в часАХ на две стрелки и показывает двенадцать кончиками ног касаясь лба Взвешивает себя на ночных весАХ она предпочитающая мускульНУю гильотиНУ табачному кольцу Оставь свое серд- це- би- ень- е в чужОЙ груди если хочешь спастись от страАХа что может быть лучше смеХА летящих навстречу губ если мир измеряется поцелуями: Сотворение Евы Анатомический атлас тела – бумажный атлас тела метель и металл мельница опахал плаха для топора опара хлебного теста тесно ему на страницах анатомического атласа бумага просвечивает красным бьются артерии сетью полной живой рыбы рвут бумагу ребра локти отталкиваются от бумажной плоти Лопнула на губах бумага – получилась улыбка рыбка языка раздвинула зубы волосы выпутываются из бумажной трухи Пейте из коленных чашечек пейте из чаш груди !
Зеркало Евы А Венера – арен ЕвА Аве, ЕвА! Ума дай АдамУ. “Рад я, ем змея даР”. Но мед - демоН, Небу - бубеН, Ночи бич оН. Ада кора – Зодиак, а там атака т доза рока – “дА”! “Я – аркан-звезда, ад, зев, знак раЯ Я луна нулЯ, Ада к раю аркадА! И не Таро небес – себе нора тенИ” Узор ангела лег на розУ, НежеН ЛетеЛ, Лад Евы ведаЛ.
Июнь Тысячеглазый ты медлишь над краем цветка на плахе отвесной в серебряной сетке палач Спина у пчелы под седлом онемела дальше лети улетай в зеленое небо оврага в ограде из пальцев сведенных замком на затылке На пяльцах распятый покров Вышивальщица голову клонит над мятным узором в ресницах блуждает пчела колет ей щеку вышивальной иглой Улыбаясь изнанкой лица вышивальщица глотает крыжовник
Антология меда А есть ли пол у пчел? Пчела всего лишь соединяет растительных Ромео и Джульетту. Так был архангел Гавриил носителем пыльцы небесной. Пчела – учитель липы золотой, наставница невинности медовой. Она жужжит свою благую весть. Ребенок липы в шестигранных яслях размножен, он в восковых пеленках созревает, и все дары волхвов крылатых с ним от рождения: и золото, и аромат, и сладость. В нем утонул безжалостный Египет, свой желтый глаз сомкнув в остекленевшем песке, уснувший в сотах своих себя хранилищ – пирамид, где сфинкс – пчела, и все его загадки – всего лишь мед столетий, не для ума, для губ и языка. Король лир (Электронная музыкальная шкатулка) Король Я – король лир. Королевство лир – мой мир. У меня три дочери-лиры: Лора, Лара, Лера. Когда молчат, они голы, мелодия – платье их, одевает мелодия тело. Лиры – Лора, Лара, Лера – лира. Первый рыцарь Лир король, отдай мне Лару: Горло Лары – клад, в нем кЛАвишный ЛАд, в ней кЛАвир пЛАча, в ней РАдость пРАздника, ЛАРА – ЛАРь ЛАдана. Второй рыцарь Лору мне, Лору, король, королевну оленей. Кровь моя бродит и бредит лишь Лорой. Лорою я обескровлен, кров мой разломан, ором колонн оглушен. Лору мне, Лору! Третий рыцарь Лера лезвия резвей, розовее резеды. Лера – лес заповедный, ребенок речного плеска. Лера – клевер и клен, Лера – ревность. Я – Леры орел. Лиры Слушайте, рыцари лир! Друг в друга играя, друг друга ревнуя, мы круг свой замкнули скрипичным ключом. Придите к нам, нами играйте, войдите в наш круг и разбейте лады ради любви. Рыцари. Три рыцаря, три лиры – два трио. В уключинах меч мой скрипит о моей триединой невесте. Вместе, вместе лиры – Лора, Лара, Лера – лира. ] ЛЮДМИЛА ХОДЫНСКАЯ Блудницы Всечасной сетью звездный летний дождь вылавливает совершеннолетних рыбок блуждают девушки по лабиринтам ночи на свечу слетаются в гербарии попадаются убежденные идейно и страстно Ты ждешь их во мне не напрасно И блуднице сияющей сколько хочешь кричи она свободой отверста это ее почин и вклад в мировое устройство и только бабочки сыплются из Инь в Ян Двое – это вселенная остальное – дрянь
Куб Отдели Сириус от сурика! Отстраняется цвет от красного небо отслаивается от звезд тело отрешается от одежд заклинание начертанное на стене проявляется с другой стороны луны произносишь слово – попадаешь в куб – куб краба – комната в полнолуние краб полнолуния крадется в комнату горсть из дрожи пестреющих пальцев румянец страсти Отдели Сириус от сурика!
Тайна Старик ЯНВАРЬ и девка НОЧЬ по красной зыби воспоминаний на черной лодке сновидений в хоре призраков и привидений спускаются на площади-поляны где пьяная Луна лицом в стаканы до дна мечтает дотянуться и девушек земных коснуться и стать такою же… Да, это я ее звала заманивала зеркалом ловила кольцом дразнила жгла свечой ножом грозила. Наконец она доверилась и улеглась в ладонях она в меня вошла со стоном с тех пор мой лик уродливый на ней светится…
Пробуждение Я сегодня писала икону во сне За плечо кто-то тронул я испугалась – показалось что утонул тот корабль в баре которого наше веселье плескалось оглянулась и увидала – у бога твои глаза. Нет во мне милосердной самаритяночки но сестра ее – добрая китаяночка – есть вся из узких глазок и веера – иероглифа эроса и такая же неприкасаемая В окна зарницы влетают свет глаза затмевает все боги на одно лицо в ТОТ миг…
Ню Масса цветка равна цвету мазка у Пикассо где акварель – это стрекозы лёт и цветок сфотографирован полотном. На нем барельефы ревнуются и повинуются жесту смотрящей. Лента Мёбиуса вплетенная в ее косы это встреча на острие осы наматывающей ленту Мёбиуса на небо глобуса. * * * Не совпадая с собственной тенью ты движешься вне себя манекеном объятым ленью ты улыбаешься – с губ движеньем улыбка не совпадает растерянно множество сопряжений примиряющих тебя со мною как зеркало с отраженьем. Предметы тени передвигали как хотели я не противилась затейливой карусели все жесты в один слетались когда в чужом тесном мире мы телами менялись И как печать вселенского постоянства смотрело бесстрастными очами пространство на окна пустые. Остались в них те воспоминания которые тобой назывались.
День – тень От треугольника тень – окружность от яблока – груши тень когда ты сое ТЕЛО – ЛЕТО выкраиваешь по себе день мой меряешь на ширину своего взгляда поэтому ДЕНЬ – ТЕНЬ а тени ничего не надо Для нее углы разинули рты мышиными норами плещутся крылья снотворные это моль влетает линией плавной в свой сон и продолжается п-у-н-к-т-и-р-о-м уже в моем рисуя ПАСТЕЛЬ – ПОСТЕЛЬ где нет меня ДЕНЬ – ТЕНЬ
Две стихии Море – вор украло чьи-то глаза ниткой жемчуга стягивает шею взгляд – изумруд – стекает в ложбинку ниже пена лижет колени кода я моленьями морю плачу за тот вечер когда Сириус вспыхнул криком на самой высокой крымской горе где в прошлом году ты вскармливал Сириус-звезду вызывая меня из недр глотая небесный огонь втягивая земную влагу море бежит по снегу ночь крыльев высока их шесть – в середине глаз видит меня но сам невидим Сириус-серафим манит в пучину море – вор
Бессонница любви Застигнутые тени на стене ничьи но просто бредящие тени в нить разговора голосом вплести. О, да, пустить со стен ступить в постели пусть отдохнут пока пога- снет свет. Что в голосе твоем – ни те ли тени шептать друг другу “да” и “нет” наперебой не зная лени несутся и где покой и твой и тени? Весь голос – тень из тени голос вырос сор вырыл яму из себя и может быть еще на вырост чтоб увеличившись ее занять Тень теней от- деляется от контура фигуры и прижимается плотней к стене пугается теряя беглеца и нового владельца снова ищет любви бессонница. * * * Резиновый пол качается мир – шаром в руках от дуновения должен вдаль уплыть и разорваться в прах когда страх надувными глазами. Досок шахматные жизни игральны они и тягучи захочешь – растянешь черную до ада а то убегаешь в белом. О как тяжелят они невпопад даже такую невинность как снегопад… Моя луна Взошла ала моя луна взошла ала Млечный Путь в лунамах сна медовых пчел – хор холодных уст – жар в крови пожар Пой, Златоуст, благую весть и я проснусь – В лунамах сна качает челн млечный дар медовых пчел меня вскормил и я – одна иду пылающей тропой раскроется китайский Зодиак под нестерпимою пятой.
Андрей Цуканов АКТ Я неохотно думаю о вас, вычерчивая хаосом по кругу упругость груди – оказывал услугу. И ты глядишь сейчас в мохнатый правый угол, и правый глаз – погас, и связь вот только сузит руку, которая ожглась горячим с дрожью потом. и оптом три угла, соединясь, отрежут выход-вход, и выход – глаз, который изнутри мне светит, и свертывая кровь на вертел, слепит повременную связь. О! как этот ротик маленький презрительный накрывается большим и улыбательным ртищем, где теряется затравленный маленький и красный язычок. А потом, а дальше… пуговицам очередь и их черные кудрявые головки, что обвиты золотистою лентою, отклоняются упруго, открывая, небольшие мягкие бойницы, спрятанную тайну охранявшие, и она на волю выйдет скромною невольницей, трепетом покроет все живое, чародейство новое готовя. * * * Сумасшедший стакан стоит на окне заполненном чаем ночи – непрочна каждая грань – отчаянно ждет рассвета. В соседней комнате без света лежит в еще горячей льняной простыне холодный образ выпитой женщины. Стальные фосфорные стрелки, подхваченные случайными часами, помечены ее глазами. Желтое бархатное печенье сухо брошено на дне оврага сухой и глянцевой тарелки. Печенье, женщина – на грани ясной сухости. В стакане ночь отметила ободки выпитой, пролитой, горячей, мерзлой, мокрой водки. А я, полный влаги, вобравший ее от них и ими страшно уставший, не чувствую их, как живых. Проснись, пожалуйста, и что-нибудь мне скажи. * * * Кровать из стекла и подушка из пороха, жидкое время течет извивается. Полая водоросль пальцев рук наполняется сплетением ног, в воду опущенных. Красное фиолетовым сгущено – лучше мне хуже мне, лучше мне, хуже мне – случай груди, случай губ, случай таза – видно – в глазах разбилась ваза – ни слова, ни разу – еще не готово, еще не разбилась – не бейся, помилуй, в тебе же вода застыла твердо. Бог мой – зачем ты здесь, Моцарт, ты хочешь – твоя музыка, да – здесь звучит в сосуде сердечно-сосудистом тонкое яблоко катится в горле орешка, орлик в глазах меняются, катится.
Руслан Элинин 6 опиши звонким ямбом дифуры со спец правой частью и смерть тепловую вселенной собрат по перу мой опиши хоть хореем дифуры со спец правой частью и смерть тепловую вселенной собрат по перу мой Но помни * * * И ветки мерзлые сплетаясь стучали в льдистое стекло и отдыхали руки от объятий объятия от рук и замершею птицей в углу дышал ночник и воздух отдыхал лишь в кухне розовой на газовой плите две ярко-синих астры отцветали для бабочек ночных чьих крыльев бархат лег тебе на спину * * * Полночи протрепались о любви, сейчас ты в ванной что-то напеваешь, я в зеркале, а пять минут назад мыл яблоки и ставил в изголовье. Ты незнакомкой вынырнешь из душа. Наркоз дезодоранта. Наверное, я вспомню все под утро, когда услышу с улицы остывшей, как кто-то хлопнет дверцей “Жигулей”. * * * Представьте ночь второй этаж открытое окно Представили Ну вот и славненько И дай вам Бог здоровья ДООС – ZOO 1991
Стихи
Константина Кедрова и Елены Кацюбы
Звери
Марины Розановой
Елена Кацюба Крот Где шерсть лесная дыбится горбом, это всего лишь усердный крот совершенствует свой дом. Герой геодезии карт, он ландшафт исправляет, он Эсхера ученик – выходит вверх, уходя вниз. Когда вся земля есть одна слепота, крот ей делает свет внутрь, не зная, что его свет есть тьма. Математик живота, он матрицу себя переводит в грунт. Земля изнутри – это крот внутри. Внутри крота карта всех лабиринтов и катакомб. Корни деревьев – его деревья, подземный сад, галерея. Там вода протекает сверху наверх, вода без света – всего лишь влага и шум. Крот, вытащенный на свет, – это кукла в кротовой шубе. Крот без руки внутри – это мертвый крот. Дерево ветвей живого крота не знает. Дерево корней с кротом знакомо, когда крот прогуливает шубу внутри своего дома.
О = зеро Улитка вне… чего? Улитка вне себя? Едва ли когда бы свой каркас собою вы назвали. Улитка вне… Вне черепа, как любопытный мозг, ловя лучи в себя насквозь. Улитка вне небес? Как небо вне воды, как музыка – везде. а нотный стан ей старт. Ночной озерный лак роялен, Реален плеск и шелест в нем, но днем иные ноты: до ос, и т-ре-ск стрекоз, и водяных жуков лихое ралли на отраженьях облаков. Улитка – ключ, которым заперт мир внутри спирали, улитка вне времен, улитка – воин, рогатый страж бездонного ноля
Под водой На крышке ракушки рокочет прилив костяной морская ракушка шкатулка игрушка Ребенок морской играет – черепаху кладет в колыбель и качает сквозь толстую линзу соленого света глядит на луну Разматывая прибоя тугую катушку идет караван сквозь игольное ушко На черепаховый трон садится ребенок он неуклюж средь своих перепонок голос его пузырьками круглится у микрофона-ракушки Войско его – два осьминога морская звезда и рыба-луна Он падает с трона – никто не смеется само в себе море слезой перельется и вздохом на вздох отзовется прозрачная башня волны перед тем как совсем разобьется
Дятел Соловьиную дробь выбивает в извилистых спинах, где ведет короед караван к сердцевине. Он за прахом охотник, он летающий плотник, сторож доски гробовой. Он висит в гамаке своих крыльев, в деревянную кровлю одетый. Треугольник чердачный подземного дома скрипит. Деревянный хрусталик смолистого глаза, головой запрокинут назад, он ударит в глухую трубу! Выбираясь из кроны худыми стволами, протягивает себя лес – разъятая флейта.
Охота О-хо-та! Хо-хо – та, что пуще неволи. На волю пущенная, стрелой выбила “эль” из цели. Где стоял О Л Е Н Ь О С Е Н Ь настала Я С Е Н Ь ты стал заменив собой “О” – дерево-зверь где олень затерялся рогами пленник поляны ему неволя пуще охоты которая с грохотом хохотом гоготом гонит оленя другого трубя в рог: “О-го-го-го!”
Зверь музыки Выпусти руку из клетки – все семь пальцев она сама себе лестница и зверь. Пусть она обследует изгиб дыханья, западая в клапаны не навсегда. В ней бросок со всех сторон, Зебра-тигр, выбегающий толчками из венка мышц. На руднике бараньих жил, смычком прикована к крупу скрипки, конь-рука копытит колоратурное си В паутине звука восьминогая рука боком-боком спешит к дрожанью: притрагивается, пошатываясь, пошатывается, отбегая…
Мяу!
неуловимый спин
вращения
–пре
ближения
–при
зрения
–пре
Пластика и вся стать
подстать
старинному
инструменту:
церемоннее спинета
капризнее клавесина
разборчивее клавикордов
Но:
дурная труба Амура в марте
драки на крышах
походы
по
помойкам а
потом на
подушку!..
Принцип Цезаря
или прихоть принцессы –
любить друг друга
только в пушистых шубах!
Константин Кедров
Из поэмы “Бесконечная”
Где голубой укрылся папоротник
и в пору рек века остановились
мы были встречей ящериц на камне
одногорбый верблюд и двугорбый верблюд и двуногий
идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы
идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая
а в городе пляшет луна над городом плачет луна
слезами домов и людей очень маленьких и нереальных
но гордых собой до конца
И молча идем мы сквозь песчаную бурю дождя
немного аисты немного верблюды
и тоскливо бредут мне навстречу
одногорбый верблюд одноногий верблюд и двуногий
идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы
идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая
листопад ягуаров
полусолнечный бред весны
и синий день и красная волна
зеленый луч упал на попугая
и попугай заговорил стихами
и синий день и красная волна
на черном озере белый лебедь
на белом озере черный лебедь
белый лебедь плывет
и черный лебедь плывет
но если взглянуть в отраженье
все будет наоборот –
на белом озере черный лебедь
на черном белый плывет
Червь
Червонный червь заката
путь проточил в воздушном яблоке,
и яблоко упало.
Тьма путей,
прочерченных червем,
все поглотила,
как яблоко – Адам.
То яблоко,
вкусившее Адама,
теперь внутри себя содержит древо,
а дерево,
вкусившее Адама,
горчит плодами –
их вкусил Адам.
Но
для червя одно –
Адам, и яблоко, и древо.
На их скрещенье червь восьмерки пишет.
Червь,
вывернувшись наизнанку чревом,
в себя вмещает яблоко и древо.
Из поэмы “Астраль”
…Кормилица света Кассиопея
моя звериная звездоглазка
все звезды приближаются к зверю
все звери приближаются к звездам
чем звезднее тем зверинее
Ихтиозавр – вот истинная Медведица
они не умерли но ушли на небо
Вот махайродус – Скорпион
вот птеродактиль – Лебедь…
Горизонтом называется
воображаемая линия между нами…
Ковши астральные взрезают землю
из двух Медведиц небоземлеройка
и астралопитек ощерившись звездами
покрывшись шкурою астральной
идет охотиться на зебр
Вот змей астральный ползет на свет
он весь вит звездами
он чешется из шкуры выползает
и оставляет только небо
да тельце голое мое
и я Телец…
Коза
Станция прямого слежения унавоживания и наваждения
местонахождение неизвестно и впредь не будет
но из дальнего бюро-автомата прилетело знание:
КОЗЫ НЕ БУДЕТ.
Эта весть как громом с ясного неба
поразила всех паразитов
облетела всех негодяев
и завлекла в капусту:
“Граждане, сегодня козы не будет!”
Так нет же нет
Пусть предъявят мне доКАЗАтельства
пусть принесут мне рога и копыта и вымя
тогда это будет подлинно и псевдонаучно.
Прощай коза-дереза
больше мы не увидимся
по небу течет твое млеко
и огненными знаками
начертано в зените полуночи:
“Отныне и сегодня козы не будет!”
Дикобраз
Голоса птиц не имеют знака
иероглиф звука звездообразен
знаки образуют круг зодиака
зодиак образует дикобраза
Дикобраз обрастает иглами лучей
расширяя себя за пределы сферы
он не знает значения значимей чем
Н2О в котором алеет феррум
Н2О отрешеннее чем душа
как паром и пар друг без друга немы
шар скорее шаг
шаг скорее шар
зеркальный
в который вобрались все мы
Крылья
Эти крылья справа слева спереди сзади
сверху снизу под углами внутри снаружи
это только одно крыло
преломленное во всех пространствах
где нечетнокрылая
улетает крыльями внутрь
Крест со всех четырех сторон
стекается к середине
здесь тайна твоя и моя
с нечетным количеством крыльев
в четырех измерениях души
сплетают раковин уши
Конь окон
Распрями свой мозг в извилистом пространстве –
распрямись на мозговом коне!
Хрустнули суставы, потекли –
выкатилась громкосуставная песнь,
заполняя вселенную звездными костями,
пирамиды хрустального света
низвергая в низины.
В расколотом солнце
голубой молот дробит хрусталь.
Громыхнул сиянием,
проскакал над полем
всадник серебряной колесницы,
раздробился в костях –
весь из летящего тела, наполненного теплом.
На окне иконном,
на коне оконном,
закусив удила горизонта,
скачи, конь
золотых окон.
Там тело твое стало звонким стеклом,
сияющим телом.
Чтобы тело твое добыть,
надо окно разбить,
но в окне все сияет,
ты весь оконный,
конь голубого света,
ты окна разверз за карниз,
ты – звон, вонзающий ввысь
оскал голубой.
Твое тело –
рама другого
небесного окна голубого.
Лунный пес
Я пес бесконечный
схваченный лунными клыками
я лунная собака
глодающая любовь
это не лунная соната
это бездонная собака
это бездомная собака
это прозрачная собака
я собака любви
я бездомная злая собака
лунный зверь глодающий сердце
привязан лунный пес
к небесной будке
тихим лающим светом
наполняет меня луна
Как жадный пес по пятам за мной
гонится дикая
серебряная галактика
Философские тетради
(Константин Кедров, Генрих Сапгир)
Вступление
Маркс утверждал, что “философы лишь объясняли мир, задача состоит в том, чтобы его переделать”. На самом деле, объяснить гораздо труднее, чем переделать. Хотя и объяснить ничего нельзя. Это блестяще подтвердил Кант.
Название “Философские тетради” заимствовано у одного недоучившегося адвоката, который в свободное от адвокатской практики время любил конспектировать великих философов, оставляя заметки на полях. Когда-то я эти тетради читал, но запомнил только два слова: “сволочь” и “проститутка”.
В отличие от Паскаля и Канта Сапгир и Кедров никогда не сомневались в том, что Бытие Божие в доказательствах не нуждается. Зато поэту в отличие от философов надо все время доказывать себе, что ты есть. Делается это очень просто: берем листок бумаги, ручку и…
Константин Кедров
Кантата Канта
Кант движется по
панели
трость
ударяет
в такт
шагов Канта
кантата такта
токката Канта
в чистом разуме
ему – замер числа
числа –
семена в чреслах
вещь в себе
и вещь для себя
неужели же
непознаваемы
эти чресла
в непознаваемом мире Канта
муж и жена –
одна сатана
Софья Андреевна
для Льва Толстого –
вещь
в себе
и вещь
для себя
а не раз просил у Фета:
“переведи мне точнее Канта”, –
и Фет перевел:
“Я пришел к тебе с приветом…”
Кант отмеривает тростью
будущие строчки Фета:
“я
пришел
к тебе
с приветом” –
я пришел к тебе с приветом –
рассказать
что в мире Канта
нет вопроса на ответы
на надгробье в Кенигсберге
есть ответ на все вопросы:
“сволочь, мир – материален”, –
вот ответ на все вопросы
задаваемые Кантом
как сказал великий Шеншин:
“я пришел к тебе с ответом”
как Антиох в Кантемире
как Кантемир вокруг Канта
так Кант в антимире
так антимир в мире Канта
как Калининград
в Кенигсберге
так Шеншин в Фете –
вещь в себе
и вещь для себя
“Бог не есть имя,
но имя – Бог”, –
сказал имяславец Лосев
критикуя Иммануила Канта
Фет не есть Шеншин
но Шеншин – Фет
“Кант открыл истории законы”
ding an sich поставил у руля
Калининград стал зоной
свободной торговли
бля
от Кенигсберга
до Калининграда
проходит трасса
во времени
но не в пространстве
пространство –
это транс Канта
а время –
блядь “сука-сволочь-проститутка-Троцкий
Кант попался…”
попался Кант
Седьмое доказательство бытия Божия
Зверь разума издох
в его дыханье
осталась хрипотца
Святого Духа
он в виде голубя
упал
под ноги Канта
прогуливающегося
по Кенигсбергу
Не поминай
Имя Бога своего всуе
Но повторяй
Имя Господа своего всюду
Эммануил значит
“с нами Бог”
Иммануил значит
“с нами Кант”
Бог есть
если есть Кант
Кант есть
Если есть Бог
Генрих Сапгир
ЧУЧЕЛО ПАСКАЛЯ
1.
Рассуждение не ведет к вере
однако несчастный Паскаль
рассуждает и рассуждает
на подставке –
пыльный волк
пустота –
в его голове
Боже мой! Каждое утро
неосознанное желание
воссоединиться с чем-то –
из материи трава
растопыренные крылья –
чучело тетерева
съело временем и молью
он расстегивал этот корсаж
скрюченными пальцами
с частью самого себя
– призрак – расслабься
– лицо – ты ошибся
– маска из гипса
и впивался в душистую плоть
родным но почему-то
утраченным и позабытым –
искривленными болью губами
эти крупные цветы –
сразу
не заметил ты –
гладкие бесчувственные –
точечки – проказу
искусственные
…этим всегда кончается –
две поглотившие
каждая – всё
двойное небытие
мираж
апрельский подсыхающий
на солнце зеленеющий
в одно касание
2.
раздувает живот и в кишках
переворачиваются булыжники
нет не понимает
что напоминает
может быть мешок
(изнутри – смешок)
“может быть, рожаю идею
мой младенец лезет из зада”
но если болен –
обезволен
все органы
а букву бы –
уныние
И Паскаль размышляет о церкви –
тело церкви изъедено червями –
забывая о собственной боли
волк оскалом светит
не вовсе без чувств
львиная лапа
свисает со стола
и шипит со шкафа
чучело орла
“мы так плохо знаем самих себя
что считаем себя умирающими”
– таксидермист
таксидермист
пусть тебя лечит
таксидермист!
“в то время как совершенно здоровы”
философа корчит от боли
пытается записать
“я давно равноду…”
визг и рычание
клекот и свист
– чучельник
чучельник
таксидермист!
деревянные пальцы не слушаются
сестра убегает на цыпочках
юбки ворохом – по коридору
3.
Ариэль глядит
из пламени
чучело
бредущее во времени –
это просто непристойно:
свет и тайна
от чела!
(Паскаль размышляет)
мысль составляет величие человека
мысль составляет отличие человека
мысль составляет человека
мысль – это в небе нечто птичье
мысль – это увечье
но если человек живет без мысли
мысль проживет без человека
