Дневник ангела

Орос – танро – нидегор

флабель – дугрида – амбур

ничель – вестатор – фемель

гладуль – нивека – саум

Заповедь – орос

догма – танро

практика – ничель

дугрида – амбур

вестатор – мизинец

флабель – число

саум – зеленая точка

нивека – ладонь

саум нивека – сиреневый крест

Гладуль – двойная волнистая линия

между амбур и дугрида

Недегор отменяет заповедь

опровергает догму

пересчитывает число

Но – сопрягает сиреневый крест

и зеленую точку

Вестатор и нивека в принципе

величины постоянные

хотя флабель периодически меняет

смысловое число

поэтому двойная волнистая линия

должна постоянно преодолевать гладуль

посредством ороса и танро

Людмила Ходынская

* * *

Контур губ

выдавлен из карандаша

привычка дышать на автопилоте

Вот ангел огненный неспеша

приземлившись

как позолоту

соскребает с себя небо

В лодочке накрахмаленных губ

желтый пух потерял знаковость

это склонился ко мне

король арф и труб

король метафор – игры невесомость

Сон

Я сегодня писала икону во сне

За плечо кто-то тронул

я испугалась –

показалось что утонул тот корабль

в море которого наше веселье плескалось

Оглянулась и увидала:

у ангела твои глаза

Нет во мне милосердной самаритяночки

но сестра ее – добрая китаяночка есть

вся из узких глазок и веера –

иероглифа эроса

и такая же непроницаемая

В окна зарницы влетают

свет глаза затмевает

все боги на одно лицо

в ТОТ миг

Крылья

Эти крылья –

справа – слева –

спереди – сзади –

это только одно крыло

преломленное

во всех пространствах

где нечетнокрылые

улетают

крыльями внутрь

здесь тайна твоя и моя

с нечетным количеством крыльев

В четырех измерениях души

Сплетают

Раковин уши

* * *

Однажды осенью я вышел в цирк

был впереди своих последних лет

и улетела вдруг гремящим светом

лучеобразная лавина зла

полупрозрачный ангел стал прозрачным

сквозь ангела окно

я увидал тот свет

он был как я

отнюдь не бесконечен

а здание возводилось

из громоздкого вакуума

из заатмосферных сфер

во дни где нас не было

к дням где нас не будет

но я и сам не знаю

где нас не было больше

или где я больше был

Я люблю твою царскую пустоту

состоящую в основном из птиц

корабли

которым имена “Грусть” и “Паноптикум”

память – это аптечный склад

где будущее – аптека

* * *

Еще я не договорил

еще я не дотолковал

Архангел белый Михаил

архангел красный Гавриил

в трубу небесную играл

А ты регистров светлый ряд

лови глазами и ласкай

пока небесный звездопад

не перельется через край

Пока летит к тебе луна

ты продолжай благую весть

ведь все равно твоя вина

совсем не та

какая есть

и даже смерть совсем не та

которой ты умрешь – замри

с летящим небом изо рта

и небом огненным внутри

Твоя небесная игра

продолжит здешнюю игру

и будет черная дыра

трубить в небесную трубу

Шахматный рояль

Отлегло уже от зубного

и навалилось глазное

шахматы знают белый ритм клавиш!

Ход конем – ЛЯ

партия ферзя – ДО

белые начинают – СИ

черные заканчивают – РЕ

Можно сыграть шахматную партию на рояле:

“Концерт-турнир

черно-белых рыцарей ладьи и рояля!”

Вливается

вливается рояль

в ладью

и затихает ладья

пролетая по скользким волнам

НЕгр

НЕистовствует в рояле

ОН изгОНяет себя из доски

дабы доска была только

ЧЕРНОЙ

дабы клавиши были

БЕЛЫЕ

лебеди

имени Чайковского

и Вана Клиберна

ОН склОНяется нАД Доской

как Фишер(-Дискау)

над ребусом из 2-х букв

извлекает некий квадрат Малевича –

черный на белом

белый на черном –

и улетучивается в шахматный ритм доски!

Игр рай

Игра вечера – четыре карты:

Рама

Дверь

Зеркало

Картина

В середине

бабочка замерла – туз

где остановился оконный слайд

Сладко

и горячо

музыка движет движенья

Между телом и жестом микрон простора –

простой повод

рвануться навстречу

перетасовать и очнуться

лет десять назад

Пятница – день Венеры

Лишние разговоры

начерчены на листьях и летающих существах

ветер уносит страхи в грот сов

оставляя нам восторг

и игр оргии –

рай.

Мистика вроде мостика

о т т у д а к нам

по которому по вечерам

мы свободно гуляем.

Людмила Ходынская

* * *

Резиновый пол качается

Мир – шаром в руках

от дуновения вдаль уплыть

и разорваться в прах

когда страх

надувными глазами

Досок шахматные жизни

игральны они и тягучи

Захочешь – растянешь черную до ада

а то убегаешь в белом

О как тяжелят

они невпопад

даже такую невинность

как снегопад

Воспоминание

Не совпадая с собственной тенью

ты движешься вне себя манекеном объятым ленью

Ты улыбаешься – улыбка не совпадает с губ движеньем

Растерянно множество сопряжений

примиряющих меня с тобою

как зеркало с отраженьем

Предметы тени передвигали как хотели

Я не противилась затейливой канители

Все жесты в один слетались

когда в чужом тесном мире мы тенями менялись

И как печать вселенского постоянства

смотрело бесстрастными очами пространство

на тело пустое. Остались

в нем те воспоминания

которые тобой назывались

которые черным воздушным шаром

ты сегодня за ниточку тянешь недаром

Витрина

Смотрят в стекло похожих двое,

сердце скупое

поделив на одного

Твой(ая) по(друг)а шеи шарнир повернув направо и вверх

таращится через стекло

Сердце мужское выстукал врач под напором груди,

женской психики парашют

от земли

от-

рывает шаги

Ты перекрашен(а),

стрижен(а),

снятая бровь

вылезет щеткой усов,

но ты выбреешь щеки до блеска штиблет

Вот твоя(ой) партнер(ша)

пол свой обдумывает сурово

ибо среднего рода

как ни верти

и папье и маше

Вижу я, как ревнует,

выпятив зоб и в подбородок запрятав кастет,

к полу,

который не надо запихивать в ворох тряпья

Спальня твоя –

парикмахерской куб застекленный

где срезы голов стерильны

ножницы в ножницах пальцев низко летают

и бритвы лепечут во сне.

Легионер судьбы

Легионер судьбы я знаю слово

которым разверзается судьба

в основе слова некая основа

похожая на слово “голытьба”

легионер срывается в атаку

пока в нем пуля новая живет

так Одиссей спешит в свою Итаку

так клетки поглощают кислород

судьба над ним висит как гроб пророка

или над мясником окорока

он чист

в нем как в невесте нет порока

как нет в отечестве пророка – мясника

легионер судьбы хватает пламя

потом свободу за душу берет

он реет как милиция над нами

он как Орфей вступает в лабиринт

в том лабиринте нет громоотвода

зато в нем есть свобода от судьбы

когда

“с улыбкой ясною природа

сквозь сон встречает утро го..” лытьбы.

Моя луна

Моя луна взошла ала

Млечный Путь в лунамах сна

Медовых пчел хор

Холодных уст жар

Пой, Златоуст,

благую песнь

и я проснусь

В лунамах сна качает челн

Млечный дар медовых пчел

меня вскормил

и я одна

иду пылающей тропой

Раскроется китайский Зодиак

под нестерпимою пятой

Невеста

Невеста лохматая светом

невесомые лестницы скачут

она плавную дрожь удочеряет

она петли дверные вяжет

она пальчики человечит

стругает свое отраженье

на червивом батуте пляшет

ширеет ширмой мерцает медом

под бедром топора ночного

рубит скорбную скрипку

тонет в дыре деревянной

голос сорванный с древа

держит горлом вкушает либо

белую плаху глотает

Саркофаг щебечущий вихрем

хор бедреющий саркофагом

что ты дочь обнаженная

или ты ничья

или звеня сосками месит сирень

турбобур непролазного света

дивным ладаном захлебнется

голодающий жернов – 8

перемалывающий храмы

В холеный футляр двоебедрой

секиры можно вкладывать

только себя.

Вариация на восточную тему

По ступеням

стук - стук

по дорожке

шлеп – шлеп

деревянные сандалии

восточного бога

На его ноге-скамеечке

сидит маленькая девочка

тростниковые ладошки

хлоп – хлоп

Полулунные глазницы

раздвоенный зрачок

обезьянка на цепочке

скок – скок

Веером вибрируя

щурится игриво

Красный шелк – о чем-то тайном

Черный шелк – волос касанье

Белый шелк пошел на кожу

а на коже нет застежек

Табакерка музыкальная на розовом меху

там жемчужные фонарики внизу и наверху

помирают со смеху

По морю как посуху

посуху как по морю

с посохом по миру

хром – хром

Заборы на горбах

на зубах грох

драки дорог

перекрестков крах

Вышитая шапочка набекрень

на ногах браслеты

дзень – дзень

в середине тела жужжит оса

а на правой щеке

след колеса

Ночь

Двое в четырех углАХ, ночь сквозная,

чертополОХ

на губАХ

Она распаДАется

в часАХ

на две стрелки

и показывает двенадцать

кончиками ног касаясь лба

Взвешивает себя на ночных весАХ она

предпочитающая мускульНУю

гильотиНУ

табачному кольцу

Оставь свое серд-

це-

би-

ень-

е

в чужОЙ груди

если хочешь спастись от страАХа

что может быть лучше смеХА

летящих навстречу губ

если мир измеряется поцелуями

* * *

Срывающая знаки запрета

электросвета не любит

когда выходит в ночь

изгоняя из нас

запах ЗЕЛЬЯ нЕЛЬЗЯ

ЗеРКАлО – ЗАРОК запрета

в нем часть тебя заперта

Вспомни о ЛАЗАРЕ –

выйдешь из ЗЕРкАЛА

пелену амальгамы разрезав

НОЖОМ из МОЖНО

Срывающая знаки

пряди волос отводит от глаз –

две радуги рассекают ночь

Прочь

черепа фонарей!

Влажнее срезанной дольки лимона

луна

сочится…

Отраженье – тЯГОТЕНЬе –

зеркального ЯГО ТЕНЬ

Тени

Застигнутые тени на стене

ничьи но просто бредящие тени

в нить разговора голосом вплести

пустить со стен ступить в постели

Пусть отдохнут пока погаснет свет

Что в голосе твоем?

Не те ли тени

шептать друг другу “да” и “нет”

наперебой

не зная лени несутся

И где покой

и твой и тени?

Весь голос – тень

из тени голос вырос

Сон вырыл яму из себя

и может быть еще на вырост

чтоб увеличившись ее занять

Тень тени от-

деляется от

контура фигуры

и прижимается плотней к стене

пугается теряя беглеца

и нового владельца

снова ловит в свете

тени сеть

* * *

Всечасной сетью звездный летний дождь

вылавливает совершеннолетних рыбок

блуждают девушки по лабиринтам ночи

на свечу слетаются

в гербарии попадаются

убежденные идейно и страстно

Ты ждешь их во мне не напрасно

И блуднице сияющей сколько хочешь кричи

Она свободой отверста

Это ее почин

и вклад в мировое устройство

и только бабочки сыплются из Инь-Ян

Двое – это вселенная

остальное – дрянь

Слюдяной бог

Мир уснул в надежде не просыпаться

из пустыни вылетела тоска

с небе грянул свет

и земля разверзлась

там в последней глубине

обнажилось солнце

Я знал

что солнце внутри любого предмета

Я знал

что солнце снаружи земля внутри

я проглотил облатку сухой пустыни

тогда граненая облатка

хрупкая как стакан

вытянулась в святую длань

и от нее же проглаголала колокольня:

– Я колокол боли!

И облокотясь на плахи

рухнул в бездну палас

уронив топор двух небес

Отвоевана еще одна тень.

Тонна тени здесь ничего не весит

тонна света могла бы вместиться

в эту луну

но все открытее дверь

вот древняя высота дверная

о лестница дверей

отверзаемых босыми глазами

ступившими на шипы из звезд

так идет по терниям взгляд

истекая светом.

Коснись отпрянувшего отраженья

из двух лучей

скрестившихся словно шпаги

свет узнавания вспыхивает на грани

он с острия стекает в другую боль

обморок или отслоенный бинт

с присохшим слепком былого тела

все разбинтовано

в солнце слоится рана.

О слюдяной бог мой

слюда твоя мне услада

но не сладить мне с ладом сладости

тишайше нежнейше

витражной блажью

ближнего блаженства

ложбин между клавишами и звуком

ускользающим в звук последний

под крошащийся клавиш лед

магма – гамма

амальгама тишины

между двумя громами.

Линия

В глазах много места

для цвета

цвет – зрению хлеб

но я линию люблю

она лания – ления – лония – луния

Она слева направо – линия

она справа налево – я и Нил

где на берегу зашифровано число ПИ

где царит РА

вершину тянет МИ

основание утверждает ДА

Там по стенам вьет-ца верени-ца

рабов – писцов – ца-рей – танцовщиц – ца-риц

Но кто перед кем склоняется

кто падает ниц?

Или было просто похоже,

когда острой раковиной

очерчивал на песке мою тень

и розовел

раз-

рез

зар -

зер

Иероглиф лазури

Раздвигающий плоскость до горизонта

втиснувший горизонт в плоскость

неподвижных зрачков

устремленных из себя и в себя

пеленающий фараона и крокодила

бережно хранящий сердца в сосудах

восково-медовый

настоянный на всех травах.

Пусть твое сердце

крылатое как скарабей

улетит на восток

на запад –

останься с пустотой в груди

с пламенной золотой печатью

на устах из спелого воска.

Мир переполнен мертвыми птицами

они летят сквозь мел антрацит и песок

прибитые к воздуху невидимыми гвоздями

распластанные на плоскости

они улетают в плоскость в плоскость

в плоскость.

О чем щебечут эти люди

с головами ибисов и шакалов

о чем они говорят?

– В каталептическом танце

бирюзовых глазниц

лазурная золотая

ты обнажена и я обнажен

теплые крылья бабочек

вылетающих веером из гробов золотых

осыпающих тело бирюзовой пылью

распахнутым веером мы выпали из гробов.

Если и это непонятно, читай другой перевод:

– Вейся прах в лазурной выси

виси в сини синей

прозревая розовой пылью

взоры роз разверзая

липни к теплым листам

листая

теплые паруса телесных папирусов

на лазоревых крыльях

прах

улетает…

Крест пирамиды

Рождает ночь фигуры

Они идут насквозь

в раскрытые зрачки лунатиков

бредущих в долину Гиза

где спит пастух

но сон его ненастоящий

сон каменный

Вневремения сфинкс

он пирамидными тяжел стадами

Цветет миндаль

он горек алтарем

на вкус он – молоко от дыма

Делимо дерево Иудино всегда

на крови алость и на крест

и открываться ему –

за что? Бог весть –

такая ширина познанья в минус

что в глубине долины возникает плюс –

все тот же крест

что из себя сам вырос

Сад

Мягкий тормоз грузного мозга

вдалеке полет и полет

а за полетом где поле голо

черепаха першит глазами

Рубят сердце в корыте

Червь выпадает из флейты

как яблоки из коня

Гость прогнившего сада

ты вырван из дерева с корнем

Ларинголог заглядывает в глаза

Сад ослеп

обнаженные ребра

белым плугом врезаются в почву

Сад проросший плугами

мертвящая пустошь ребенка

Стрекоза осыпалась

в ее пустоте

плоским молотом ветра

прибивали пустыми гвоздями

опоясанный тернием мозг

колосился зрачками

розы зрели в ладонях

в лозе опустелой

пел еще виноградный Христос

Орхидея

Я презираю тебя, всемирная деточка,

и клянусь тебе в том,

что нет меня и не будет,

пока не откроют дальнюю дверь

в ту мрачную бездну,

где нет никого, кроме “я”.

Остекленели глазные ступеньки к дому,

где нет меня никогда.

Сирота имеет три знака,

тризну и распахнутый омут –

ЭЛЬ, АЛЬ, АЙ.

Срастается,

срастается в сердце шов –

это орхидея,

она пожрала свет,

скоро выпадет снег,

и она остановит время.

Свидетельствую:

пыльца мимолетна.

Радиус радуги

Сшивает с ночи встречи ткань

небесная швея-ткачиха

свисает – света паучиха

ей из клубка луны скользить

свиваясь в розовую нить

Изнанку сердца – звездное нутро

наматывает кисть на полотно

где спектр – это сад

В нем с радостью навек сопряжено

семерка – верной радуги число

А для меня немеет стая слов

когда попалась в радуги улов

Шелест

Проносящееся безмолвие уст

древняя страна Аркадия

словно сухого водопада из длиннот времени

тихий шелест

Страна ароматов

соломенных песков

каскадов лун

и лун

втянутых в водоворот Ра

Арка пчелиных радуг в корриде взоров

где смерть – победа

обоих участников игры

Царапины

Карабкается по рукам,

царапает воздух шиповник,

вращает пращу аромата,

и падает голова губами в розовый зев.

Шиповник процарапал в воздухе дождь

и зигзаг – грозу,

губы вылепили розу,

влажную,

жадную,

махровую,

маслянистую,

математически четкую в очертаниях.

Кожа пружинит под нажимом шипа,

сок стекает на язык лепестка,

а лепесток языка

медленно следует вдоль царапины.

Царапины как бы Цезари,

перешедшие Рубикон,

шаг от простой страсти шиповника

в райскую фантасмагорию розы.

Садовница

Садовница Ева вывела на березе

красных яблок крутые капли

Смоковница Ева

сока бродильница

капельница спасительная

от смерти-летальницы

в сердечной спальне

Садовница Ева

пчела-десантница

жужелица-разведчица

оса-перехватчица

кайму на подоле расшила

маками, ландышами,

полынью, боярышником

Не трогала только шиповника

потому что роза еще дика

Гармошкой сложатся века

пока

в садах Магомета

она очнется царицей цвета

Садовница Ева

путаница травы

листвы ветреница

из мира изгнанница

странница-стрекоза

сторожит сад

где смех-секс-страх

Когда бродишь по саду

не пугайся

не вздрагивай

не оглядывайся

если осенью поздней

тронет тебя за рукав

яблонЕВАя ветка вся в белых цветах.

Константин Кедров

* * *

Медленно летит стрела,

дробя тела,

край лица –

где край стола.

Голубь – это ты,

а я-

город синего лица

за пределами лица.

Несколько дорог,

на дороге бог,

за дорогой песнь,

колесный лай,

окоем,

каскад небесных поцелуев,

лицо,

которое глядит в окно.

За горизонтом только око,

а за окном еще окно,

на нотных знаках

знаки нот.

Они звучат, что

смерти нет,

а смерть ничто.

Я зачеркнул еще одно –

и дно

безмерного окна,

где все воздушные сады

из горизонтов и грозы

сплелись в неистовое пламя,

очерченное знаком нот.

От мании первопрестольной

до ноты “зря”,

глодая веды,

не ведаю.

В моем лице лезгинка тьмы полутоновой.

В росном опустошенье

обнажая трупную деву,

не теряй до неразвитости

пост фактум.

Триумвират

двух градусов града вече,

не мучь меня,

не безмерь

резед бессистемный натиск,

носоглоточный матч

меченосцев личностных,

личин впадин

ворошат и опустошают.

Надо быть вне.

Тонна глаз

и злата тон.

Охота

О-хо-та!

Хо-хо – та,

что пуще неволи.

На волю пущенная,

стрелой

выбила “эль” из цели.

Где стоял

О Л Е Н Ь

О С Е Н Ь настала

Я С Е Н Ь ты стал

заменив собой “О” –

дерево-зверь

где олень затерялся рогами

пленник поляны

ему неволя пуще охоты

которая с

грохотом

хохотом

гоготом

гонит оленя другого

трубя в рог:

“О-го-го-го!”

Портрет

Если бы не художники Возрождения,

мы бы и до сих пор думали,

что печень – это луна,

а любовь – стрела в сердце.

Главное в женщине –

туфелька, расшитая жемчугом,

она смягчает жар любовной горячки,

внося в нее закономерности игры в мяч.

Но если опять в раму,

то лучше убейте сразу!

Стрелец

Стрелец невидимой цели

из шелеста лук и стрелы

ширма из старого водевиля

спрячет в воде овода с девой

укроет их кашемиром ласк

одеяло исполнится смыслом

у простыней не хватит прохлады

и глаз бегущие искры

Рим подожгут вдалеке от Рима

швея проложила шов пчелиный

сшивающий кожу с мерцанием слов –

не опасайся кануть в звездный улов –

медовый рант опоясал тело

летит стрелец невидимой цели

он цел и цель цела поскольку туманна

огненная пляска глаз и яд шамана

на кончике языка

пейте чашу нас год лошади и год быка

яд ласк убивает слаще мышьяка

шов швея вышивает из падающих комет

тем, у кого аллергия на звезды

шов судеб не соединит

Стрелец невидимой цели в Зените

ты знаешь астральный язык

Близнецов сиамских?

это всего лишь приятное раскачивание нас

на самых воздушных шведских весах